Пионерлагерь медленно превращается в концлагерь. На всех дверях записки про запрет на выезд и выход с территории партии без разрешения исполняющего обязанности партии. Долго думала, почему на двери моего вагона их целых две. Сегодняшний вечер все объяснил. Ребята зачем-то спросили разрешение, были посланы. На машине ни-ни, пешком валите. Я зашла к ним выпить кофе, а в итоге мы с Д уехали на пруд на его машине, не ставя никого в известность: ни засыпавшего Р, ни Старого Лиса. Вообще никого.
Картина - ночь. На горизонте сверкает молния, прорезающая все небо. Свет как от фонаря. Оранжевая луна прячется чуть за облаками. Разбитая деревенская дорога. Д все пытается понять, где нива, если начальник на базе. Подъезжаем к магазину, видим ниву, ржем в голос. И техник грозит нам пальцем. Картинно проезжаем мимо, смеемся еще громче, звоним и узнаем, что начальника в машине нет. Едем дальше. В ту сторону, где сверкает.
Молнии на все небо раскрашивают его в сине-фиолетовый. Фары освещают песчаную дорогу, петляющую по полям и лесам, мифические подсолнухи и перекошенные домики. Едем куда-то, на ощупь вспоминая дорогу. Пруд в бору. Кругом сосны. В беседке компания жарит шашлыки. Пруд освещается вспышками молний. Холодно так, что даже в воду-то не особенно хочется. Смеюсь, что будет грустно попасть под увольнение ни за что - уехали купаться, так и не искупались. Молнии, коряги под водой, об одну из которых обдираю спину, темная вода и звезды-звезды-звезды. Август - любимый месяц лета. По дороге назад играет медляк в исполнении руки вверх. Д предлагает выйти и потанцевать. Обидно отказываться, потанцевать перед грозой на пустой дороге при свете фар среди полей - чистый кайф. Время то, место то, музыка точно под момент, человек не тот. Давлю внутренний голос, отказываюсь. На базу без приключений. На базе градусов на 5 теплее, чем в бору. Хотя проехали-то всего около 12 км. Зато бодро задувает предгрозовой ветер.
Правила пишут для того, чтобы их нарушать, особенно такие, особенно неграмотно составленные. Если ИО, то кого, а не всей партии. Тем более уже не ИО, а начальник. И территорию партии мы, фактически, не покидали. Партия там, где ведутся работы. А мы находились вполне себе в границах площади. Даже за карту не выезжали, если я правильно все прикидываю. Не придерешься ведь. Кстати, магазин тоже на территории партии. Вот если бы речь шла о базе...можно было бы подумать.
На закате небо нежного сиреневого оттенка, как йогурт. Настроение пропадает под вечер, накрывает безысходностью и легким пиздецом. Так, что не хочется ничего делать. И какие уж тут строчки в слова? Тут бы себя собрать. Я не Катя и не Дилан, сегодня я даже не Кейтель. Кстати, она всегда казалась мне кем-то средним между Дилан и Катей. Вот вчера, да, вчера я была примерно Катей.
Смотреть по сторонам, направляясь в магазин ни за чем, по сути. Жигуль со шкафом за рулем и стайкой детей на заднем сиденье отъезжает от дома. Почти сразу же подъезжает парнишка на стареньком чуть проржавевшем мотоцикле и останавливается у почтового ящика. Мальчишка в резиновых сапогах и с грязными до колен ногами бежит по улице. У заборов на лавочках сидят семьями и разговаривают. Кто-то зовет младшего брата. Поле у школы пустует, мяч не гоняют. И школа пустует. Наличники на окнах и резные крылечки. Взять фотоаппарат бы и отщелкать каждый кадр - бельевые веревки, втоптанную в дорогу пшеницу, стаю ворон над полем.
По такой деревне шла бы Ида. Настоящая такая русская девушка, только с короткими волосами и таким надменным лицом, мол, это не ее мир, идите к черту. Она бы пыталась звонить кому-то постоянно по телефону, но на том конце не брали бы трубку. Она бы каждое утро выгоняла гусей из амбара, кричала на местных мальчишек и садилась бы на крыльце гладить кошку, чуть ли не впиваясь ей пальцами в шкуру. Зло и нервно. К ней бы ходили свататься мальчики, бывшие в детстве ее друзьями, она бы часто смотрела на здание школы, но продолжала бы всей душой ненавидеть это место. Пока не поняла бы, что она принадлежит к этому деревенскому миру целиком и полностью. Она бы хотела быть любимой, но понимала бы, что того человека сама же пытала чуть не до смерти. И он-то точно ее не простит. Это была бы история о пути к себе и о нахождении себя. Если бы нашлись слова написать.
За окном ветер. В вагоне становится прохладно. Ожидание грозы. Томительно-нежное. Чтобы гром, молнии и бежать до рабочего вагона под дождем в галошах. А потом сидеть весь день у окна и смотреть на дождь. Август, месяц завершения всего года. Месяц, когда мы прощаемся с моей крышей, когда выворачивает наизнанку, а вокруг медленно холодает. Сама себе придумываю обиды, сама обижаюсь, сама расстраиваюсь. Все это понимаю, но продолжаю обижаться.
Если не любить, то зачем?